«Фестивальное кино», в его расширительном понимании, так редко оказывается в хоть сколько-то широком прокате, что даже после пронёсшихся над нашими головами московско-фестивальных малобюджетных ураганов увидеть на экране кино выдержанное, спокойное и глубокомысленное — приятно до невозможности, примерно как, переключая с «Аншлага», наткнуться на повтор «Оркестровой ямы». Ещё секунду назад что-то такое перед глазами прыгало и бесновалось, а тут — католическая церковь, Великая Инквизиция, времена оные, Новый Свет, испанские колонии, вицекороли, монахи-монахини и каждая вторая деревня названа в честь локального явления девы Марии.
Хорошо хоть отечественным прокатчикам не пришло в голову как-нибудь по-особенному извратить название классического романа, дабы прибавить сумрачности средневеково-стилизованного романа прокатной ажитации. Потому как зрителю, который шёл на исторический детектив, а попал на историческую драму, не позавидуешь. Впрочем, мы шли в кино, заведомо зная, куда попадём, и потому были настроены на нужный градус восторженного восприятия, дабы получить от фильма должное ему удовольствие.
Обрушивается верёвочный мост, по которому идут пятеро. У каждого — своя история, и все эти истории вроде бы связаны друг с другом, но более разных людей сложно встретить на свете. Богатейшая дама Перу, её компаньонка-монашка, возвращающиеся с паломничества в горы. Потерявший брата-близнеца немой переписчик, отправляющийся в далёкое плавание. Разорившийся театральный интерпренёр с незаконнорожденным сыном своей бывшей актрисы, возвращающийся домой, в Лиму.
Погибших отпевают с почестями, а случайный свидетель гибели монах-францисканец начинает исследовать обстоятельства их жизни, дабы узреть в трагической случайности Промысел Божий или окончательно разувериться в Его существовании. И расследование это заведёт его далеко-далеко, за самый край этого мира, туда, где ему точно ответят на его бесполезные с точки зрения Инквизиции вопросы.
Зрителю, который ещё только собирается сходить на этот фильм, хочется сказать пару напутственных слов, дабы это путешествие закончилось всё-таки более конструктивно, нежели у брата Юпитера. В первую очередь это классический средневековый роман, настолько классический, что переход к сути дела предстоит заподозрить в неспешном сием действе разве что ближе к середине хронометража. Причём несмотря на театральные страсти, дворцовые интриги, мелодраматические сюжетные ходы, это вам ничуть не «Призрак Оперы» и ничуть не «Анжелика и Король». По сравнению с романом Уайлдера Фаулз вам покажется триллермейстером, а Кафка — беллетристом. Даже ближайшее сравнение с «Именем Розы» Умберто Эко, восхитительно экранизированным Жан-Жаком Анно (ну, вы помните, Шон Коннери, Кристиан Слейтер), не демонстрирует сходства сильнее общности тематик и наличия в кадре монашествующих.
Неспешность и отвлечённость повествования превращается в своего рода сверхзадачу, показать действительную несвязанность пяти судеб, и лишь потом действительно связать их всех на том мосту. Спектакли, письма, двор, средневековый адюльтер, портшезы, «вхождения в картины», передовая для тех времён медицина и, наконец, зал суда.
Все присутствующие плачут, расслышав в вовсе не такой уж печальной истории брата Юпитера историю жизни пятерых погибших, которых знали при жизни, но, при этом, ничуть их не знали. И появление в финале единственной выжившей героини этой истории — снова как отречение от мелодрамы в пользу драмы, сколь костюмированной, столь же вечной истории жизни и смерти. А есть ли в том Высший Промысел — мы все, рано или поздно, узнаем.
Фильм оставляет впечатление восхищения спокойным величием исполнителей большинства ролей, приобщённости к тому времени, такого, если хотите, грустного чувства, что Ромео с Джульеттой умерли во имя светлых чувств, а любви на свете не стало больше
Любите кино.